То что гусеница называет концом света, учитель называет бабочкой.
Ричард Бах, “Иллюзии”
Часть Первая. Вместо введения.
Несмотря на отрицание наукой возможности наличия каких-либо воспоминаний до трехлетнего возраста, моя собственная память настойчиво убеждает меня в обратном. Я лежу плотно запеленутым в кровати. Мне плохо, душно и жарко. Я продолжаю бороться за спасение, но тщетно, не могу даже пошевелиться. Ситуация осложняется тем, что в комнате спит… и очень.. очень… просто БЕЗУМНО ГРОМКО и навязчиво сопит мой отец. Этот звук, наложившийся на духоту и общее отчаяние от неспособности пошевелиться, похоже, стал последней критической каплей в формировании моего самосознания, радикально переломив паттерны активности младенческого мозга и тем самым "вбросив" меня в этот мир, видимо, как последнюю попытку найти спасение в безвыходной ситуации экзистенциального ужаса.
Пройдет много лет - я покину родительский дом, выучусь на врача, довольно рано выбрав своей специальностью психиатрию, уйду из вооруженных сил, а потом покину и родную мне страну, продолжив начатую еще в студенческие годы научную работу. Сколько себя помню, все ключевые решения мне приходилось принимать, когда обстоятельства буквально прижимали меня к стене, не оставляя совершенно никакого выбора, кроме как брать на себя ответственность и меняться. С 2014-го года судьба связала меня с научными исследованиями психоделиков. Изначально это был чисто научный интерес осторожного психиатра: о сходстве психоделического опыта с эндогенными психотическими состоянии много писали еще классики психиатрии. Чем больше я исследовал эти вещества и состояния, которые они способны вызывать, тем больше я недоумевал от того, насколько несправедливо с ними обошлись в конце 60х - начале 70х. Та демонизация психоделиков, с которой мне приходилось сталкиваться еще в студенческие годы, совсем не соответствовала тому, что я находил в медицинской литературе “дозапретного периода” и результатах токсикологических исследований. Шло время. Все чаще и чаще ко мне стали обращаться люди, ищущие консультаций по поводу потенциальных рисков, связанных с использованием этих препаратов, которые справедливости ради нужно сказать вполне реальны, но при этом контролируемы в условиях санкционированного медицинского использования. Из интервью в интервью, от лекции к лекции я всячески старался отстраниться от этой темы, из раза в раз подчеркивая, что психоделики - это не мой основной научный интерес, что это лишь небольшой сторонний проект, которым я занимаюсь в свободное от основной работы время. Но, как и от большинства поворотных моментов в жизни, мне не удалось “убежать” и от этого... Я возобновил свою психотерапевтическую практику, предварительно решившись пройти через собственный психоанализ, который также оказался одним из ключевых этапов на моем профессиональном пути. Сегодня психологическая помощь в интеграции измененных состояний сознания, частным случаем которых является психоделический опыт - одна из моих специализаций. Психоделическая психотерапия подразумевает привнесение кризиса в жизнь пациента. Кризиса, который часто рушит являющееся для него привычным, комфортным, удобным и ценным. Этот кризис бескомпромиссен и нередко полностью выбивает почву из-под ног, растворяя порой даже чувство собственного “Я”. Человека неподготовленного, отчаянно цепляющегося за остатки изживших себя установок, за “приемлемый уровень дискомфорта”, такой кризис действительно способен вогнать в длительную и еще более глубокую депрессию, в особенности, если в момент, когда это необходимо, ему не будет предоставлена достаточная поддержка и присутствие с целью культивации осознания полученных инсайтов и интеграции их в повседневную жизнь. В отличие от монопополизировавших пространство нашей специальности подходов, в которых постоянные дозы препаратов направлены на поддержание “ментального статуса кво”, психоделическая терапия подразумевает временное “растворение” психологических защит, на относительно короткое время устраняющее малейшую возможность сопротивления болезненным переживаниям, не оставляя пациенту иного выбора, кроме как встретить лицом к лицу глубинный источник своих психологических проблем. Но сегодняшняя статья совсем не об этом… Вернее, и об этом тоже. Сегодня весь мир проходит через “глобальный психоделический опыт”. Все мы невольно приняли “героическую дозу” и, затаив дыхание, ждем наступления эффектов. Психоделик под названием “коронавирус” также абсолютно безжалостен по отношению к нам: нашим ценностям, планам, вкладам, надеждам, а иногда и самим жизням. Мировые рынки, системы здравоохранения уже приняли на себя тяжелейший удар, пик которого, по всей видимости, еще впереди. Подобно психоделикам, коронакризис нещадно сжигает все, что и без того стремительно падает в цене: индустрия моды и роскоши, неимоверно раздутые пузыри цен на активы корпораций и недвижимость, и, наконец, сами централизованные валюты. И скоро все мы просто вынуждены будем “проснуться” с осознанием до боли простой мысли: деньги нельзя есть. Какой мир мы построим на руинах отживших себя ценностей? А вот это напрямую зависит от нас с вами. Часть Вторая. Мир после коронакризиса.
Уже около десяти лет я живу в эмиграции. Не знаю, является ли это простой случайностью, либо же в очередной раз судьба привела меня в место, где происходит огромный эксперимент в масштабах целой страны, в ходе которого людям не оставлено никакого иного выбора кроме как посмотреть в глаза своим страхам, встретив стремительно набирающий обороты кризис. Сегодня весь мир наблюдает за тем, что происходит в Швеции. В отличие от многих других мест, здесь был сделан принципиально иной выбор: Швеция остается последней страной в Европе, которая отказалась от радикальныx карантинных мер, не став вводить полицейский и военный контроль за их соблюдением - решение, которое подверглось резкой критике со стороны европейской медиасферы. "Уверен, что каждый в стране возьмет на себя ответственность, сделав все возможное, чтобы защитить здоровье других людей и помочь ближнему”, - заявил премьер-министр Швеции в обращении к нации. Этот шаг ожидаемо вызвал сильную поляризацию мнений как внутри страны так и по всему миру. Были организованы экспертные дискуссионные группы на телевидении, предсказывающие неминуемую катастрофу.
И, скажу вам честно, у меня также нет уверенности в том, что местная система здравоохранения выдержит этот удар, в итоге не оказавшись в коллапсе. Но чтобы полностью понять мою позицию, я бы хотел чтобы каждый из вас ответил на вопрос: “в каком мире я хочу проснуться, когда шторм закончится?”. Экстраординарное событие, с которым мы сегодня столкнулись, помимо своего разрушительного воздействия на экономику, привносит кризис и в наше сознание, разрушая привычные устои, сея тревогу и страх.
В урагане эмоций каждый из нас оказывается перед выбором: ждать поддержки от “большого брата”, заботливой отцовской фигуры, которая “обязательно подумает" о нашем здоровье и благополучии. Стоит только прийти чуме, духоте, сжимающей наше горло, - он заботливо откроет форточку, впустив в пространство столь нужный сейчас глоток свежего воздуха. Либо же повзрослеть и, наконец, сказать себе: “я больше не хочу жить в страхе и беспомощности, ожидая что меня спасет кто-то другой, кто-то большой, сильный и умный”.. Сказать.. и научиться брать ответственность за свое собственное физическое, психологическое и финансовое благополучие, благополучие членов своей семьи, и благополучие своих сограждан. Это идеальное время для прояснения того что действительно стоит наших интеллектуальных, эмоциональных и финансовых вложений, а что простая бутафория. Все мы приняли свою “героическую дозу”, и нет страны, которая, прямо или косвенно, не будет затронута последствиями этого глобального психоделического опыта. Сегодня я бы хотел чтобы каждый из нас заранее ответил себе на вопрос: стоит ли лезть обратно в мертвый кокон отживших себя ценностей и неоправданных надежд.
© Александр Лебедев